Что еще интересно, так это то, что адрес был тот же самый, куда первоначально направлялся и Фарра, отец Аврама, но не дошел – Земля Ханаанская!
На этой земле хананеи жили уже испокон веков, но, по прибытию Аврама на их исконные земли, Гора опять явился к своему новому адепту и заявил, что землю эту он отдаст Авраму и его потомству!

Вы наверняка поняли уже, в чем фишка! Пока нет?
Посмотрим, что будет дальше.

Аврам, памятуя обычай, заведенный еще Ноем, немедленно достал шашлычницу, но Гора сказал, что пока еще рано радоваться, надо пройти еще немного на восток.
Аврам спрятал шашлычницу, упаковал дрова и откочевал в указанном направлении.
Там снова достал шашлычницу и опять пригласил Гору.
Гора шашлык съел, но теперь велел идти на юг.

Пока Гора гонял Аврама с места на место, в тех краях разразился голод и Аврам, осознав, что на бога надейся, а сам не плошай, решил спасаться от голода в Египте.
На подходе к Египту, до которого было всего-то несколько дневных переходов, Авраму в голову пришла замечательная идея и он сказал своей жене такую речь:
- Сара, ты моя милая, восхитительная старушка, тебе уже восьмой десяток, но для меня ты все так же красива и все так же хороша собой!
Мне уже за восемьдесят, но, не стыжусь признаться, я просто панически боюсь за свою жизнь.
Вдруг эти извращенцы, древние Египтяне, некрофилы поганые, тоже воспылают к тебе страстью и, чтобы завладеть тобой, убьют меня, твоего мужа!
И тогда завладеют тобой бесплатно, и какая нам с тобой от этого корысть?
Никакой, особенно для меня!
Скажи им, что ты – моя сестра и, если что, ты же все равно бесплодна, так что никакого нежеланного прибытка в нашей семье не будет.
Зато посмотришь, как мы их всех сделаем!

И сделали.
Египтяне, только завидев древнюю старушку издали, немедленно всем скопом пришли в неописуемый восторг и побежали докладывать каждый своему начальнику.
Те побежали к своему руководству и, наконец, самые вельможные вельможи доложили о прибытии невиданной дивы самому фараону.
Естественно, фараон немедленно распорядился доставить это дряхлое сокровище в свой гарем и, не теряя ни секунды, сделал ее своей самой любимой наложницей.

Аврам же лихо воспользовался полученной возможностью быть братом любимой женщины самого фараона: ходил по всем, самым высоким кабинетам, пинком ноги от-крывал любые двери и обделывал свои делишки.
А уж на столичном-то рынке он ходил по ювелирным лавкам, держа свои карманы вообще как можно шире!
Не отставала от него и Сара, набивая фараоновыми подарками подушки диванов в отведенных ей покоях.
В конце концов, Аврам уже настолько оброс всевозможным добром: скотом, мелким и крупным, ишаками и верблюдами, рабами и рабынями, златом и серебром, что соседи уже начали бросать в его сторону все более хищные взгляды.

Тонко уловив, что в воздухе начинает густо попахивать жаренным, Аврам понял, что пора делать ноги.
Однако, под занавес, решил сходить ва-банк.
Достав шашлычницу, он вызвал своего старшего подельника и попросил Гору шепнуть на ухо фараону, что тот спит с чужой женой.
Гора оценил юмор Аврама и исполнил все в лучшем виде.

Фараон пришел в неописуемый ужас от содеянного им греха, однако, будучи джентльменом, в качестве компенсации за причиненный моральный ущерб, ополовинил половину своей фараонской сокровищницы в бездонные карманы нашего сутенера.
И велел выпроводить старых мошенников из страны с царскими почестями и со всем их добром,  добытым таким тяжким трудом.

Не верите, что так может быть?
Приведем цитату из «вселенского источника мудрости и святости», где описывается, как оно было по его версии.

… И был голод в той земле.
И сошел Аврам в Египет, пожить там, потому что усилился голод в земле той.
Когда же он приближался к Египту, то сказал Саре, жене своей: вот, я знаю, что ты женщина, прекрасная видом; и когда Египтяне увидят тебя, то скажут: это жена его; и убьют меня, а тебя оставят в живых;
Скажи же, что ты мне сестра, дабы мне хорошо было ради тебя, и дабы жива была душа моя через тебя.
И было, когда пришел Аврам в Египет, Египтяне увидели, что она женщина весьма красивая;
Увидели ее и вельможи фараоновы и похвалили ее фараону; и взята была она в дом фараонов.
И Авраму хорошо было ради ее, и был у него мелкий и крупный скот, и ослы, и рабы и рабыни, и лошаки и верблюды.
Но Господь поразил тяжкими ударами фараона и дом его за Сару, жену Аврамову.
И призвал Фараон Аврама и сказал: что ты это сделал со мною? для чего не сказал мне, что она жена твоя? Для чего  ты сказал: она сестра моя? И я взял было ее себе в жену.
И теперь вот жена твоя: возьми ее и пойди.
И дал о нем фараон повеление людям, и проводили его, и жену его, и все, что у него было, и Лота с ним.  (Быт.12)

Гора даже приснился ему ночью, но и во сне опять запел свою старую песню, про то, как он вознаградит, как размножит и т.д.
Во сне Аврам расхрабрился и высказал Горе то, что не осмеливался сказать наяву.
- Что ты мне все лапшу на уши вешаешь? Что ты мне все гонишь: то дам, другое дам! Что мне от этого, если мне некому все это оставить – наследников-то нет у меня! Вот, управляющий мой, Елизер Дамасский все унаследует!
Аврам так метался во сне, что Горе пришлось разбудить его и опять уверить, что наследником будет точно тот, кого он родит сам.
И даже вывел его из шатра и на этот раз предложил сосчитать звезды: столько, мол, будет у тебя потомков!
Аврам сильно хотел спать, спорить не стал, но и звезды считать отказался.
Гора, видя, что Аврам не очень-то верит его посулам, решил их несколько конкретизировать.
- Потомству твоему даю я землю сию, от реки Египетской и аж до самой реки Евфрата!
Но Аврам молча ушел в шатер и опять завалился спать.

Вот, как пишет об этом «кладезь премудрой истины»:

…После сих происшествий было слово Господа к Авраму в видении ночью, и сказано: не бойся, Аврам: Я твой щит; награда твоя будет весьма велика.
Аврам сказал: Владыка Господи! Что Ты дашь мне? А я остаюсь бездетным; распорядитель в доме моем этот Елизер из Дамаска.
И сказал Аврам: вот, ты не дал мне потомства, и вот, домочадец мой наследник мой.
И было слово Господа к нему, и сказано: не будет он твоим наследником, но тот, кто произойдет из чресл твоих, будет твоим наследником.
И вывел его вон и сказал ему: посмотри на небо и сосчитай звезды, если ты можешь счесть их.
И сказал ему: столько будет у тебя потомков.         (Быт 15)

Гора так же развел невежественного Аврама своими обещаниями, как прежде развел Ноя.
Как и по сей день «святые отцы» разводят нынешних, невежественных лохов!
Ведь Аврам ни писать, ни считать не умел, на этом и строился расчет Горы!
С песком он, конечно же, несколько погорячился.
Если принять среднюю величину песчинки за 0,5 миллиметра (это средний песок!), то в одной литровой банке этих песчинок будет… 8 миллионов! А в одном кубометре песка будет уже 8 миллиардов.
То есть, почти столько, сколько уже сейчас населения на нашей перенаселенной планете!
Вы представляете, что бы было, если бы в людей превратились песчинки только в одной детской песочнице?
Что уж говорить о всем песке земном!

Гора, видимо, прикинул, что с песком он переборщил и решил поменять его на звезды.
Но сам он их тоже вряд ли когда-нибудь считал, поэтому думал, что их достаточно много.
Хотя и меньше, чем песка.
Интересно, а насколько?

Даем справку: видимых невооруженным человеческим глазом звезд всего… около 6 тысяч!
Негусто!
Хотя, по крайней мере, гораздо реальнее, чем в песочной версии.
Но это – для нас, непринужденно оперирующих миллионами, миллиардами и другими невообразимыми числами, которым мы даже не знаем названия!
Мы просто пишем их единицами, умноженными на 10 в нужной степени – и все.
А ведь еще совсем недавно для обозначения несчетного количества, по-нашему – бесконечности, говорили: сорок сороков!
Сосчитайте сами, сколько это будет!

Но Гора-то, Гора?
«Всезнающий и всеведающий кладезь мудрости»?
Выходит, «святые отцы» выставляют его в своей «кладези» либо невеждой, либо… мошенником!

Мы почти без купюр и почти без собственных добавлений (только для связки текста!), сохраняя стиль, орфографию и пунктуацию, чтобы нас, не дай бог, не обвинили в чем-нибудь недостойном, привели речь Горы, поскольку нам тоже представляется, что Аврам был прав.
Действительно, такой выспренний бред можно услышать только в какой-нибудь палате номер шесть известного учреждения, описанного Антоном Павловичем, или от завзя-того клиента стен другого, тоже не менее известного учреждения советских времен.
Даже официальные источники признают, что и «Аврам и Сара были стары и в летах преклонных, и обыкновенное у женщин у Сары давно прекратилось», так что и Сара гоме-рически расхохоталась, услышав эти посулы. (Быт.18)

Но сам Аврам не был бы сыном своего народа, если бы просто отмахнулся от очередных обещаний Горы, даже данных в таком расхристанном состоянии.
Этот старый, славолюбивый маразматик, видимо, давно уже деградировал из вселенского бога  в мелкого безработного божка местного значения.

А из-за своего безудержного хвастовства, болезненного, патологически самолюбивого тщеславия и желчной мстительности, он сумел так восстановить против себя все народы в округе, что его не только не почитали, но и вообще уже не принимали всерьез.
Все народы, большие и малые, так или иначе, осели каждый на своей земле, обзавелись домами и хозяйством и каждый народ избрал себе своего или своих божков, помогавших им в их нелегкой борьбе за существование.

Аврам оставался, быть может, последней надеждой Горы на еще незанятое место божка его клана, поскольку оказался единственным, кто еще не определился ни с местом проживания, ни с религией.
Оттолкнуть Гору сейчас, лишить последней надежды – все равно, что загнать его в угол, а загнанный зверь страшен непредсказуемостью своего отчаяния.
И Аврам здраво рассудил, что терять ему особенно нечего, а там будет видно. Ждал долго, можно подождать и еще год.

На следующий день, пока еще не прошло похмелье, все мужское население стойбища Аврама пошло под нож.
Аврам сам первый показал пример, отхватив сам себе самую ненужную часть, как все давно уже знали, своего давно уже бесполезного «хозяйства».
Всем домашним Аврам велел называть себя Авраамом, а свою Сару – Саррой.
Какую цель преследовал Гора, переделывая эти имена на прибалтийский манер, до сих пор остается неразрешимой загадкой.
Также удивительно и то, что наши приятели-прибалтийцы до сих пор еще не записали это в свой актив!

Между тем Гора, по всей вероятности, осознавал надвигающуюся старческую немощь.
А также то, что за многочисленные розданные и невыполненные обещания, вместо подношения приношений, ему скоро могут начать подносить под нос фигу.
А может быть, и увесистый кулак!
Поэтому он решил поменьше появляться на публике сам и стал подыскивать себе шестерок и холуев, чтобы или ходить с ними вместе или посылать их вместо себя.
С тем, чтобы те выступали от его имени.

По крайней мере, вскоре после массового мечения мужского населения Авраамовского клана, Гора явился к Аврааму повторить свое обещание уже не один, а в сопровождении двух дюжих мордоворотов.
Понятно, что при таком раскладе Аврааму уже было не до смеха над его бредом.
Пришлось кланяться, чего он никогда не делал, извиваться перед ними ужом и теперь угощать уже не одного, а троих вымогателей!
Так что барашком на этот раз он не отделался, пришлось резать теленка. (Быт.18)

Нам представляется это моделью зарождения института священничества.
Выступать от своего собственного имени – значит всегда подвергаться риску быть опровергнутым, уличенным и, как следствие, всегда «за базар» отвечать самому.
Выступать от чьего-то имени, быть посредником, всегда удобнее и безопаснее: если опровергнут, уличат – всегда можно дать задний ход, взять тайм-аут, сославшись на необходимость что-то уточнить, посоветоваться с первоисточником.
И смыться.
На худой конец, хотя бы не быть побитым, поскольку за базар отвечаешь не ты.
А уж какие горизонты раскрываются перед тобой, мошенник ты или нет, если выступаешь от имени кого-то недосягаемого, непререкаемого и неподсудного ни при каких обстоятельствах, поскольку пути его неисповедимы!
Вся слава, весь почет, авторитет и дождь из презренного металла – все твое!
И не только, как мы увидим далее.

Глава 7.  Исаак

Смеху много было при рождении Исаака.
Смеялась Сарра.
- Смеху, - говорила она, - наделал мне Гора. Все, кто ни услышит, что я в такой старости родила, все смеяться надо мной будут, никто не поверит! (Быт.21)
Вполне резонно предположить, что она знала, о чем говорила?
Не смеялся только Авраам.
Судите сами, что было делать старику?
С одной стороны, действительно, смех и грех: у преклонных лет парочки сын родился, когда оба уже ни на что не годны были!
И все об этом знали, даже куры.
С другой стороны, Гора вроде бы оказался прав и за свои насмешки Авраам перед ним оказался в луже по самые уши.
А уж тот никогда не упускал момент повыкручивать руки и не в таких ситуациях!
И не упустил.

- Авраам! – позвал как-то Гора.
- Вот я! - отозвался Авраам.
- Вот, что, - сказал Гора, - бери-ка сына своего, единственного своего, которого ты любишь, Исаака, и пойди в землю Мориа и там зажарь его мне на шашлык на горе, которую я тебе укажу!

Надо ли искать, да и не найдется слов, чтобы описать, что творилось на душе у несчастного старика после таких указаний…

Авраам всю ночь не спал, и утром, поднявшись чуть свет и взяв с собой осла и двух пацанов, чтобы тащить дрова, и сонного Исаака, отправился в путь.
На третий день, подойдя к указанному холму, Авраам оставил пацанов внизу, навьючил дрова на Исаака и они стали подниматься наверх.
- Отец, - остановился Исаак, - вот мы несем дрова, несем шашлычницу, а где же ба-рашек, из которого мы будем жарить шашлык?
- Гора нашел себе барана! - отрешенно пробормотал Авраам и они пошли дальше.
На отмеченном условным знаком месте он установил шашлычницу, сложил дрова и, связав Исаака, положил его сверху.

Долго стоял Авраам над сыном и смотрел на него…
А Исаак смотрел на него снизу доверчивыми глазами, удивляясь, что это за новый ритуал, которого он еще ни разу не видел?

Наконец, Авраам поднял нож, но в это время сверху, из-за кустов, раздался знакомый голос одного из мордоворотов Горы:
- Авраам, Авраам!
- Вот я, - осекся Авраам и от испуга чуть не выронил нож.
- Стой, чертов старик, опусти нож, старый дурак!
Знаем мы теперь, что боишься ты Гору! Правильно, бойся, не то мы тебе еще не то устроим. Вот, возьми барашка на шашлык.
Да развяжи и не пугай ребенка, старый осел!

Как ситуация развивается дальше в таких случаях?
История показывает: номинальная власть недееспособных монархов переходит в ре-альную власть регентов, номинальная народная власть переходит в реальную власть «слуг народа», а виртуальная власть «господа бога» присваивается и становится реальной вла-стью «служителей бога».
То есть тунеядцев-«пастырей», всех мастей, цветов и оттенков, в то время, как всем остальным людям отводится роль бессловесных баранов «божьих», стригомых или ведо-мых на заклание.
Или покорных рабов «божьих», обреченных безропотно «нести свой крест» кормле-ния этих дармоедов!

Так оно и будет впоследствии.
Сначала, вроде бы, бог сам везде является и всем руководит.
Потом, вроде бы, он руководит только пророками, а уже те руководят, руководству-ясь его указаниями.
А теперь эти тунеядцы внаглую лезут везде командовать сами, даже не ссылаясь на «указания» своего «руководителя»!

Сарра благополучно прожила еще довольно долго и скончалась в возрасте 127 лет. Авраам купил для ее погребения поле с холмом и пещерой в нем за 400 сиклей у Хетов, в земле Ханаанской.
Так что Сарра с лихвой заработала себе у Авимелеха не только на свои похороны, но и на фамильный склеп для всей семьи.   

Официальный источник сообщает нам, что «Авраам был уже стар и в летах преклонных» (около 140 лет – по нашим расчетам!), когда, наконец-то, задумался он о личной жизни Исаака и для устроения ее вызвал к себе в кабинет своего раба, управляющего всем его имением.
- Послушай-ка, имярек, положи руку твою под стегно мое и клянись мне господом, богом неба и богом земли, что ты не возьмешь сыну моему, Исааку жены из дочерей Хананеев, среди которых я живу. Но пойдешь в землю мою, на родину мою и к племени моему, и возьмешь оттуда жену сыну моему Исааку. (Быт 24)

Читателя может заинтересовать, что это за «стегно» такое, под которое надо класть руку, клянясь именем господа?
Клянемся, что точно мы этого не знаем.
И никто не знает.
Но мы предполагаем, что это – та самая драгоценная часть хозяйского тела, которую, по современным понятиям, не совсем прилично не только трогать.
Тем более, не у себя и, упаси боже, на публике!
Неприлично даже упоминать, поэтому сейчас руку кладут не под, а на, и не стегно, а библию.

Кроме «стегно» это повеление интересно еще и тем, что Авраам напрочь отказывался родниться с народом, среди которого жил.
Почему – внимательному читателю уже почти ясно.
Видимо, и здоровьишко уже такое хилое было у Авраама, под стать преклонным годам, что не позволяло заняться этим важнейшим семейным делом самому?

Так или иначе, но раб послушно в путь потек и без приключений возвратился с невестой для сорокалетнего Исаака.
Девушку звали Ревекка.

И тут, совершенно неожиданно, первоисточник сообщает нам, что, несмотря на старость, несмотря на лета преклонные, и несмотря на хилое здоровьишко, не позволившее лично заниматься устройством личной жизни сына, Авраам, после женитьбы Исаака, устроил свою собственную  личную жизнь, взяв в жены женщину по имени Хеттура!
И, несмотря на старость, несмотря на лета преклонные Авраама, а ему уже было далеко за 140, одна только Хеттура родила шестерых сыновей (в те времена женский пол у этого народа в зачет не шел).
Не считая детей от наложниц. (Быт.25)

Такой-то «немощной» старости и такому-то «хилому здоровьишку», в такие-то лета, остается только позавидовать!
Однако, тогда остается загадкой, почему так смеялась девяностолетняя Сарра больше 40 лет назад, когда ей напророчили родить от столетнего Авраама?
Может быть, и правда, мордовороты Горы не оставляли его в своей милости?
И дали нам повод посмеяться - и вместе с Саррой и спустя много лет после ее смерти тоже?
Умер Авраам в возрасте 175 лет.

Исаак наследовал все имущество Авраама. Всех же остальных детей Авраам, одарив кульками с кириешками, отправил на все четыре стороны еще при жизни.
По этой причине провожать в последний путь Авраама Исааку пришлось вдвоем с Измаилом, первенцем Авраама от служанки Агари.
Никто больше на похороны не явился. (Быт 25)

Глава 8. Иаков.

Наконец, почти через двадцать лет супружеской жизни, Ревекка обнаружила, как бьются в ней между собой ее сыновья, да так, что ей стало невмочь.
- За что мне такое наказанье! Если и дальше такое будет, то для чего мне это?
Роды были отмечены тем, что первенец, которого назвали Исав, был красен и имел признаки атавизма: был весь покрыт шерстью.
Как Адам до бритья!

Второй появился, держась рукой за пятку первого.
Видимо, еще в утробе между ними шло сражение за первородство: второй никак не хотел пропускать вперед первого!
Какие, однако, юридически продвинутые младенцы рождались уже в то время!
Второго назвали Иаковом.

Дети выросли, Исав стал удачливым охотником, а Иаков – домоседом.
Исаак любил Исава, ему нравился этот непоседа, каждый день приносивший вкусную дичь.
Иаков больше терся около маменьки, и Ревекка не чаяла в нем души.
Исав, широкая натура, любитель просторов, вольного воздуха и свободы передвижения, не очень задумывался о своем первородстве, о правах и привилегиях с ним связан-ных.
Иакова же, жившего среди имущества, движимого и недвижимого, напротив, постоянно терзала мысль, что все это достанется не ему.

И вот, как-то раз, только Иаков приготовил ужин, вернулся с охоты Исав, усталый и голодный, как собака.
- О, Яшка! Какой же ты молодчик – пожрать приготовил! Как знал, что я сейчас приду голодный, как черт.
У-у-х, есть хочу, как из пушки! Слона бы съел! Полцарства за тарелку супа!
Ну, что ты, давай накладывай быстрее, что стоишь?
- Чего это ты разошелся? – осадил его Иаков - Есть ему накладывай! Щас, бегу и падаю, как же!
Тебя никто не ждал и не тебе приготовлено.
- Да ты что, Яшка, смеешься, что ли! Я правда жрать хочу, умираю! Знаешь, сколько километров сегодня отмотал!
- Километры твои мне не нужны, оставь их себе. А если действительно жрать хочешь, то полцарства, не полцарства, а вот за первородство твое тарелку тебе налью!
- Эй, первородство, не первородство, тоже мне, дурью маешься! Давай, наливай быстрее.
На кой мне первородство, если я сейчас с голоду помру!
- Нет, ты поклянись мне прямо теперь, что продаю, мол, свое первородство за тарелку чечевичной похлебки! Еще и хлеба отрежу! – гнул свое Иаков.
- Да, продаю, продаю! Клянусь! – подыграл Исав, считая, что брат шутит. - Наливай быстрее!
Но Иаков не шутил. (Быт.25)

Все это слышала Ревекка и поняла, что действовать надо немедленно. Она тут же разыскала своего любимчика и рассказала ему о разговоре Исаака с Исавом.
- Ну, что поделаешь, - сказал Иаков, - таков наш обычай и слово отца – закон.
- Дурачок ты! Ты же купил первородство у Саввы!
- Купить-то купил, но ты же знаешь, мама, что без отцовского благословения это ничего не значит.
- Ладно, тогда слушай, что я тебе скажу. Пойди в стадо, выбери парочку ягнят понежнее, освежуй и принеси мне.
Я приготовлю их, как любит Исаак, уж я-то знаю, как он любит. Ты принесешь их ему, будто ты – Савва, и он благословит тебя.
Он же слепой, сослепу не разглядит, а голоса у вас похожие!
- Да, а вдруг он ощупает меня? Ведь Савка-то лохматый, а я гладкий! Он сразу поймет, что это я, и что тогда будет? Я стану обманщиком в глазах его и какое там тогда благословление? Он же проклянет меня! И из дому выгонит.
Нет, нет, нет! Я на это не подписываюсь!
- Ничего, ничего, сынок! Успокойся. Сделай, как я сказала, а если что – пусть его проклятье будет на мне, все вали на меня. А там видно будет.

Так и сделали.
Ревекка приготовила жаркое, достала праздничный смокинг Исава и нарядила в него Иакова. А руки, шею и другие голые части тела Иакова обложила лоскутами козлиной шкуры.
Закончив камуфляж, дала ему в руки блюдо с едой и втолкнула в спальню отца.

- Отец! – позвал Иаков севшим от страха голосом.
- Тут я, - отозвался старик. – А кто это?
- Так ведь, я это, сын твой, первенец твой, Исав! – зачастил Иаков. – Я все сделал, как ты просил. Вставай, садись, поешь дичи моей! Пусть душа твоя возрадуется и благо-словит меня.
Но старый Исаак что-то заподозрил.
- Что-то ты быстро обернулся, сынок, я тебя раньше вечера не ждал?
- Так господь помог мне в этом богоугодном деле, чуть не под ноги бросил мне эту превосходную дичину! Еще и велел кланяться, когда тебя увижу.
- А ну, поворотись-ка, сынку! – все также недоверчиво сказал старик. – Дай-ка я тебя ощупаю, сынок, ты ли это, Исав, мальчик мой?
У Иакова отнялся затылок, а из-под смокинга потекла предательская струйка.

Исаак ощупал руки, шею Иакова.
- Да, руки-то Исава, а голос, голос-то Иакова!? – раздирали старика сомнения. – Да ты ли это, сын мой, Исав?
- Да я, я, отец, сын твой, Исав! Давай, ешь скорей, пока не остыло! – едва промямлил резиновыми губами Иаков.
- Ну, давай, поедим, что ты тут мне принес.

Пока старик ел, Иаков, под предлогом принести вина, выскочил за дверь, перевести дух, утереть холодный пот и переменить штаны.
И чуть не сшиб мать, подсматривающую в замочную скважину.
- Чертов старик, мне конец, мама!
- Ладно, ладно, успокойся, сынок, все под контролем! Еще немного и мы – в дамках!

Старик выпил вина, отер усы и опять подозвал Иакова.
- Подойди, поцелуй меня, сын мой!
Иаков подошел и поцеловал отца. А хитрый старик обнюхивал одежду.
- Да-а, - сказал он, наконец, - действительно, запах одежды Исавовой, пахнет полем и козлятиной! От Иакова больше домом и ватрушками пахнет…
Благословляю тебя, сын мой, и дай бог тебе от росы небесной и тука земли, и много хлеба и много вина. И да послужат тебе народы, и да поклонятся тебе племена. Будь господином над братьями твоими, и да поклонятся тебе сыны матери твоей.
А проклинающие тебя да будут прокляты, благословляющие тебя – благословенны будут!

Иаков, получив благословение, едва сдержался, чтобы не вылететь пулей из спальни старика…

Как известно, у стен часто бывают уши.
Уши донесли сказанное Ревекке, и та немедленно разыскала Иакова. Тот забился от страха в самый дальний угол сарая, под сено, но мать знала, где его искать.
- Якушка, сыночек мой, дело пахнет керосином: Савва грозится тебя убить! Прости меня, дуру старую, что втравила тебя в такую беду!
Но послушай меня еще раз. Беги в Месопотамию, к Лавану, брату моему и поживи там, пока скандал не уляжется.
Может, отойдет Савва и я тогда пошлю за тобой, а то как бы мне не потерять  вас обоих сразу!
- Так как же я теперь, без разрешения отца уйду? Проклянет ведь!
- Ничего, Якушка, я все устрою.

Хитрее бабы зверя нет!
Ревекка подкатилась к Исааку и запела:
- Уж как надоели мне эти хеттиянки, жизни никакой от них нет! Одни наши невестки, жены Исавовы, чего стоят!
Не дай бог, еще и Иаков из них жену себе возьмет! А мальчику уже пятый десяток, давно жених на выданье!
Если еще хоть одна в доме появится, я лучше повешусь! (Быт.27)

Исаак велел позвать Иакова.
Тот тут же явился: Ревекка заранее привела его и велела ожидать за дверью.
- Вот что, Иаков, скотина ты порядочная, и мошенник, каких мало. Вижу я, далеко пойдешь ты в своем мошенстве и не остановишься.
Но – слово сказано и дело сделано, теперь ты – наследник.
И посему должен блюсти наши обычаи. В частности – не брать в жены местных девок.
Поэтому собирайся и иди в Месопотамию, в дом отца матери твоей, и возьми себе жену там, из дочерей Лавана, брата матери твоей.
И благослови тебя бог, ступай немедленно, видеть тебя не хочу!

Исав, узнав, что Иакова отправили за женой в Месопотамию, в пику отцу с матерью, пошел к Измаилу, сыну-первенцу Авраама, и взял в жены его дочь, Махалафу.

Глава 9. Приключения Иакова в Харране.

Добравшись до места кочевья Лавана, Иаков еще в поле встретил его пастухов и дочь Лавана, Рахиль, и она ему очень понравилась.
Родственники встретили его хорошо, месяц пролетел во взаимных рассказах о житье-бытье обоих кланов.
Иаков помогал Лавану, чем мог, стараясь ему понравиться.
Лаван же, себе на уме, предложил Иакову работать за плату.
У Лавана была еще одна дочь, старшая, Лия. Лия была немного подслеповата, а Рахиль имела изящную фигурку и смазливую мордашку.
Иаков согласился батрачить семь лет за Рахиль.
Ударили по рукам.

Семь лет пролетели, как семь дней, и Иаков предъявил свои [реклама] на Рахиль.
Лаван не спорил, созвал весь честной народ на пир и вся степь загудела. Вечером, когда стемнело и все были пьяны, в шатер, где ждал свою жену Иаков, Лаван привел... Лию.
Утром, проспавшись, Иаков обнаружил подмену и взял тестя за грудки.
- Ты что же это, старый хрыч, сделал? Я за кого тебе семь лет ишачил? За Рахиль! А ты, мошенник, кого мне подсунул?
- Подожди, подожди, зятек! Давай поговорим спокойно, без мордобоя, мы же теперь родственники вдвойне!
В наших краях так не принято, чтобы младшая выходила замуж раньше старшей. Да и кто позарится на старую деву, да еще слепую!
Давай, спи эту неделю с Лией, а потом дадим тебе и Рахиль. За нее ты мне еще семь лет отработаешь.
Иаков открыл было рот, но за спиной Лавана уже маячили несколько его дюжих пастухов, легонько поигрывая своими увесистыми пастушьими батогами.
Иаков закрыл рот и согласился.