Ким Ки Дук - наиболее известный за пределами своей страны корейский режиссер. Для западных рецензентов именно он является символом самобытного азиатского арт-хауса, на Родине, однако, ленты Ким Ки Дука в лидеры национального проката не выбиваются. Для интеллектуалов - он гуру, для представителей киноэлиты - маргинал. Объективно лишь то, что более выдающейся фигуры в азиатском кинематографе на сегодняшний день нет.

Ким Ки Дук впервые увидел кино в 32 года. Так бывает. Он окончил сельскохозяйственную школу, работал на заводе, служил в морской пехоте. Культурные ценности - блажь богатых и бездельников, корейцу, привыкшему трудиться до измождения с самого раннего детства они были не нужны. Но отслужив в армии, он неожиданно для себя увлекся живописью и уже в 30 лет уезжает а Париж - изучать историю искусста.

Увидев кино, Ким Ки Дук вернулся на Родину и начал писать сценарии. Спустя три год он получил признание в виде Гран-при гильдии сценаристов, а через год снял собственный фильм «Крокодил». С тех пор он снимает много, очень много в сравнении с любым другим культовым и не очень режиссером - сказывается желание наверстать портаченные зря годы. Складывается ощущение, что Ким Ки Дук работает один за всю Корею. По крайней мере именно он обычно является полномочным представителем своего народа на международных фестивалях. Главным и единственным. Он умудряется снимать по два фильма в год, каждый из которых получает богатые на многоточия рецензии и ворох общих фраз: «Ну вы понимаете, это же Ким Ки Дук...», «Ким Ки Дук в своем репертуаре...», «Вы не поверите, Ким Ки Дук снова снял шедевр...».
....
О чем фильмы Ким Ки Дука? О любви. О любви до смерти. А может быть и нет. В любом случае - это жесткое кино, в котором в безобразие внесен завораживающий привкус страшной красоты, порок становится чем-то беззащитным и безнадежным, красивые люди томятся в стенах шокирующей жизни, бесконечные человеческие трагедии случаются на фоне собачьей травли. И в то же время о работах Ким Ки Дука ничего нельзя сказать однозначно, он удивит вас, увидит себя и проведет очередной экстравагантный эксперимент с податливым кинематографом. И вот фильм, царапающий своей жестокой реальностью сменяется молчаливой романтической историей, и еще одной, и еще. Снятые друг за другом «Пустой дом» и «Натянутая тетива» полны чистоты, хоть и в несколько непривычном европейскому взгляду виде, волнующей загадочности и буддистской поэтичности. Последовавшее за ними «Время» вновь переносит зрителя то ли в ночной кошмар, то ли на бал постмодернизма. Драмматизм сюжетных коллизий переплетается с эксцентрикой.